Хикэси (яп. 火消)^[b] — пожарные бригады, работавшие в Японии в период Токугава и Мэйдзи, а также члены этих бригад.

Японские города были очень подвержены возгораниям из-за того, что основными строительными материалами были дерево и бумага. Пожарные расчищали строения на пути пожара, не позволяя ему перекидываться на соседние здания, тушение водой почти не использовалось из-за низкой эффективности.

Первые пожарные службы были ответственностью даймё, затем после огромного пожара годов Мэйрэки была организована городская пожарная служба, к которой позже присоединились добровольческие пожарные бригады. Все три вида хикэси работали одновременно и конкурировали между собой.

Особую опасность пожары представляли для столицы, Эдо (современный Токио), и Нагасаки. Географическое расположение Токио в центре равнины Канто делает зимние месяцы очень пожароопасными: приходящие в это время из Сибири порывы сухого и холодного воздуха не только заставляли местных жителей разводить очаги для обогрева и освещать помещения (масляными лампами), но и облегчали горение, из-за чего две трети пожаров происходило в период с ноября по февраль^[1][2][3]. Японские дома в то время изготовляли из дерева и бумаги (штукатурить дома могли только даймё и самые богатые торговцы^[c]), кровля также была соломенной или деревянной, а черепичные крыши имели только дворцы и некоторые резиденции правящего класса^[2]. Быстрый рост населения в столице, Эдо (оно удвоилось с 1640 по 1693 и составило 800 000 человек), и главном портовом городе страны, Нагасаки (выросло с 5000 человек в 1590 году до 64 000 человек в 1696 году), привёл к огромной для того времени скученности^[4]. Пожары в Эдо были столь часты, что появилась пословица: «Пожары и драки — цветы Эдо»^[d][2][3]. За 1601—1867 годы в Эдо было зафиксировано 49 крупных пожаров, тогда как в Осаке, где почти все дома были оштукатурены и имели черепичную крышу, в тот же период их было всего 6^[2][5].

Основным методом борьбы с пожарами был снос ближайших к возгоранию зданий по бокам пожара, позволяя строениям, стоящим по направлению ветра, гореть до начала заливных полей: путь огня таким образом оставался очень узким, хотя и длинным^[6]. Хикэси Эдо были наиболее квалифицированными в Японии, они забирались на крышу и уничтожали только самую минимальную часть пожароопасной кровли или стен, в отличие от своих коллег из Осаки, которые полностью сносили здания^[6].

Водяные насосы, рюдосуй, появились в Японии в середине XVIII столетия, но не стали популярны, так как бамбуковые шланги были неудобны в использовании, а напора воды было достаточно только для того, чтобы вода лилась слабой струёй^[7][8]. Горожане больше верили «сухому» пожаротушению и использовали насосы лишь для того, чтобы облить облачённых в хлопковые куртки хикэси перед началом пожаротушения, а носильщики насосов получали лишь половину жалования носильщика матои^[e][9]. В то же время самурайские компании стали использовать «мокрое» пожаротушение с насосами, и раздевались до нижнего белья перед тем, как начать работу^[10]. Историки отмечают, что особенности застройки японских городов делают сухое пожаротушение с частичным сносом зданий более эффективным, чем использование воды^[10].

• 
  Гравюра Утагавы Хиросигэ с изображением фестиваля пожарных Дэдзомэсики^[яп.]
• 
  Великий пожар на мосту Рёгоку
• 
  Ручной насос-рюдосуй
• 
  Японские водяные огнетушители

Система пожаротушения в токугавской Японии до середины XVII столетия опиралась на организационные способности даймё: они набирали временные пожарные бригады^[f] и лично контролировали их работу^[4]. Токугавские города были прежде всего крепостями с военным лагерем, их власти не очень заботило благополучие простого населения, а пожары они считали последствием недостаточного контроля над горожанами^[11]. В Эдо регулярно выходили указы, требовавшие от каждого квартала строить вышку и выставлять стражу, а также организовывать обход квартала по ночам; в 1742 году сёгун постановил заключать под арест до 30 дней хозяев домов, в которых начался пожар, распространившийся к соседям; веком позже было введено такое же наказание за неучастие в тушении пожара^[11]. Законодательно запрещалось зажигать свечи на втором этаже, жителям было запрещено иметь ванные комнаты (они должны были посещать общественные бани), баням и предприятиям общепита предписывалось тушить очаги в шестом часу вечера, а в особенно ветреные дни горожанам было запрещено покидать дома: они должны были следить за тем, чтобы их дом случайно не загорелся^[11].

Многие пожары начинались с поджога; по оценкам 1870-х годов поджигатели начали 40—50 процентов пожаров в Токио^[12]. Мотивы поджигателей включали избавление от долгов, субсидии на восстановление жилья и рабочие места на стройках^[12]. Токугавские власти жестоко преследовали поджигателей, пытали обвиняемых и устраивали публичные казни, хотя тот факт, что примерно половина казнённых принадлежала к низшему сословию хинин, либо были бродягами^[g], позволяет предполагать, что не менее важной целью властей было поддержание социальной иерархии^[12]. Вместе с этим сёгунат укреплял своё положение, раздавая деньги и еду пострадавшим^[12]. Поджоги были настолько неодобряемым действием, что обвинения в них стали эффективной формой шантажа: на ворота или двери дома помещали табличку или заметку, сообщавшую, что там живут поджигатели, эти «объявления» назывались «хифуда» или «касацу»^[h][13].

После Великого пожара Мэйрэки 1657 года, уничтожившего бо́льшую часть Эдо, сёгунат занялся пожарной безопасностью города^[7]. Новый план застройки Эдо требовал отделять группы кварталов друг от друга широкими улицами хиёкэти^[яп.] и хирокодзи^[яп.], защищавшими от распространения огня^[7]. Помимо временных бригад хикэси, подконтрольных даймё, появились и постоянные городские бригады хикэси^[i], работавших сообща с даймё-бикэси, но прежде всего защищавших от пожара замок Эдо^[7][3]. Это была первая в мире постоянная пожарная служба; второй была пожарная служба Лондона^[англ.], возникшая после пожара 1666 года^[7].

Дзё-бикэси делились на компании^[яп.][j], их начальниками были десять непосредственных вассалов сёгуна^[13]. Помимо этого появились десятки независимых добровольческих пожарных компаний мати-бикэси^[k], в которые вступали простые горожане^[14].

В бригады хикэси также входили специалисты по скоростному сносу зданий, тоби (яп. 鳶, букв. «коршуны»), набранные из гильдий строителей и кровельщиков, которые забирались по приставным лестницам на горящий дом и уничтожали его крышу баграми-тобигути^[l], предотвращая разрастание пожара^[7][14]. Эта техника была эффективна только с небольшими пожарами, но она продолжала использоваться до 1880-х годов^[7]. Техники скоростного строительства и сноса зданий пожарными-тоби были усвоены строительными компаниями, а тоби учились у строителей^[15].

Среди хикэси также были и другие специалисты: хасиго-моти^[m] носили лестницы; матои-моти^[n] несли матои^[o], особые вымпелы, которые поднимали вблизи горящих зданий, чтобы установить своё первенство на месте происшествия; хирабито^[p] были на подхвате^[14][3]. Матои состоит из шеста, на котором укреплено множество полосок бумаги или ткани, а также эмблема пожарной бригады^[3].

• 
  Пожарные багры-тобигути
• 
  Матои разных пожарных бригад, 1856 год
• 
  Другой каталог матои
• 
  Пожарные начала XX века с матои
• 
  Мати-бикэси Эдо, Утагава Ёсицуна

В 1700 году население Эдо достигло миллиона человек, он стал крупнейшим городом мира^[1]. В 1718 году добровольческие компании мати-бикэси получили официальный статус^[7][14]. Компаниям были присвоены порядковые номера по Ирохе (всего их было 47), у каждой из них также была собственная эмблема, которую наносили на матои^[14]. Формально компании, которыми управляли самураи, должны были тушить только пожары в самурайских кварталах, а городские — в кварталах простого люда, однако на практике это разделение было невозможно соблюдать, и компании конкурировали между собой^[14]. В 1747 году именно городские компании первыми получили призыв тушить пожар в замке Эдо, что стало официальным подтверждением их более высокого статуса^[14].

Компании делили своих работников на шесть разрядов; все они получали небольшое жалование, которого при этом было недостаточно для постоянного найма, так что пожарным приходилось подрабатывать на стройках или искать себе патронов^[14]. При этом хикэси считались героями, а тоби получали наибольшую зарплату среди городских подёнщиков^[16]. После пожаров богатые владельцы уцелевших домов одаривали тушившие возгорание бригады бочками саке и деньгами, из-за чего хикэси торопились укрепить на пожарищах свои матои^[17]. Случались и драки между бригадами, и вымогательство: во время пожара в Канде^[англ.] 1881 года прибывшие на место возгорания хикэси требовали пообещать им деньги вперёд^[17]. Хикэси обычно принадлежали к низшим социальным классам и славились своенравностью^[17]. В начале XIX века пожарные могли даже намеренно снести здание, с владельцем которого у них были плохие отношения, или специально нагнать на него огонь^[17]. Самурайские пожарные команды во время возгораний в кварталах простолюдинов были заняты исключительно тем, чтобы не допустить распространения огня на «свои» здания: они забирались на крыши зданий и отгоняли летящие в их сторону искры огромными веерами^[8].

В послевоенной Японии хикэси заменила постоянная пожарная служба^[англ.]. Матои продолжают использоваться на праздниках как украшения.

Работа хикэси детально показана в короткометражном анимационном фильме Кацухиро Отомо Combustible (яп. 火要鎮 хи но ё:дзин) из сборника Short Peace^[англ.].

• Matsukata Fuyuko. Fires and Recoveries Witnessed by the Dutch in Edo and Nagasaki: The Great Fire of Meireki in 1657 and the Great Fire of Kanbun in 1663 // Itinerario. — 2013. — Т. 37, вып. 3. — С. 172—187. — ISSN 2041-2827 0165-1153, 2041-2827. — doi:10.1017/S0165115313000892.
• Don Cunningham. Taiho-jutsu: law and order in the age of the Samurai. — 1st ed. — Boston: Tuttle Pub, 2004. — ISBN 978-0-8048-3536-7.
• Jordan Sand, Steven Wills. Governance, Arson, and Firefighting in Edo, 1600–1868 // Flammable cities: urban conflagration and the making of the modern world / Greg Bankoff, Uwe Lübken, Jordan Sand (eds.). — Madison: The University of Wisconsin Press, 2012. — ISBN 978-0-299-28383-4.